В статье, опубликованной совсем недавно в одном каталоге, Елену Елагину и Игоря Макаревича назвали «душой» московского концептуализма. В этом движении, берущем свое начало в 70-х годах и продолжающемся по сей день, успели принять участие почти все ведущие русские художники-нонконформисты. И можно сказать, что костяк этого движения составляет группа «Коллективные действия», духовным лидером которой остается Андрей Монастырский. Под эгидой этого движения на окраинах Москвы до сих пор проводятся акции, в которых принимают участие самые различные художники. Елена Елагина и Игорь Макаревич — участники этой группы с 1979 года. Гонимые общей нуждой, исключавшей в России для «неугодных» художников и интеллектуалов медиальные и экономические возможности, не говоря уже о финансовой поддержке, художники, образуя все новые социальные группы и творческие объединения, создавали собственную публику и собственную среду. Уже к середине 70-х годов ателье Игоря Макаревича, наряду со студией Ильи Кабакова, становится одним из центров альтернативного и критического эстетического дискурса. Именно здесь и знакомятся друг с другом Елена Елагина и Игорь Макаревич, работающие с 1990 года в творческом союзе.
В совместном творчестве Игоря Макаревича и Елены Елагиной начали один за другим рождаться крупные мифические ландшафты, вращающиеся вокруг общего концептуального стержня, в создании которых использовались на равных правах практически все художественные средства: живопись, офорт, ready-made, фотография, скульптура, которые комбинировались все более виртуозно для демонстрации выдуманных ими фантастических миров.
Важной особенностью этих «эскизов мира» является включение взгляда зрителя в саму концепцию произведения. В результате мы, зрители, сами оказываемся в позиции художественного взгляда. Таким образом, произведения предстают перед нами как феномены художественного сознания, которые могут восприниматься как нечто квази-дематериализованное, а не в качестве объектного визави «другого», то есть свободно. Такая феноменологическая позиция Макаревича и Елагиной имеет, конечно, и эстетические следствия в их творчестве. Отдельные произведения уже не являются каким-то «материальным» выражением — это имманентный феномен, свободный от любых «реальных» — физических, исторических или биологических — законов. Они предстают перед нами как онтологически безразличные и равноправные феномены, чья достоверность заключается лишь в описывающем порождении его художниками. Прежние закономерности, будь то историко-художественные или естественно-научные, теряют здесь свою силу. Применение такой стратегии делает доступным для них в качестве материала для творчества всю полноту космоса — художественного и научного. И они последовательно вводят в своих работах как историческую и художественную парадигму, так и естественно-научные и алхимические концепции в качестве формообразующих моделей, которые начинают работать только под феноменологическим взглядом художника или зрителя.
Эта позиция дает интересные возможности для выставки в Венском Музее истории искусств. Поскольку архитектурные помещения и представленные «внутри» них коллекции являются для этого тандема художников «имманентными», то есть равнозначными, их художественная воля обращена на целое этого символического объекта. Музейные залы воспринимаются не как пространство для явления художественных объектов, не как «Большое Реальное» этих объектов, а как равнозначная компонента эстетического поля. По той же причине залы не освобождают от других произведений, чтобы они служили явлению работ Елагиной и Макаревича как некий «white cube». Художники встраивают свои инсталляции и картины в пустые пространства в промежутках между произведениями, уже имеющимися в зале. Тем самым они дополняют и проявляют уже имеющийся сценарий, не разрушая его. Благодаря различным стратегиям репрезентации возникает тонкая связь между «старым» и «новым» искусством.
Тематически центральным понятием в творчестве Елагиной и Макаревича является понятие «трансформации». Оба художника создают наброски героев, которые затем обретают свою жизнь в символическом космосе и проживают ситуации, взятые из мифологии и истории. Елагина вводит исторически реальную фигуру Ольги Лепешинской — биолога, которая во времена сталинской диктатуры заявляла о том, что может продлить человеческую жизнь. Ее одолевала мечта, которая не давала покоя еще таким восточным алхимикам, как Соломон Трисмозин. Макаревич, с другой стороны, запускает Буратино — этого русского Пиноккио — в классические произведения искусства, такие как «Похищение Ганимеда» Рембрандта или работы Жоржа Брака, позволяет ему в качестве заместителя художника и зрителя участвовать во всей истории искусства. Благодаря своим разноплановым, головокружительным, буквально галлюциногенным концепциям художники добиваются «отключения» нашего привычного зрительского взгляда и тем самым создают условия для свободного, рефлексивного обращения как с произведениями, так и с нашим собственным неосознанным и нерефлексивным понятием искусства.
Борис Маннер
Проект организован при поддержке группы компаний «Меркурий».
