Ядром проекта Стаса Полнарева стала серия цветных снимков, кропотливо обработанных вручную. В экспозиции этот блок работ оказался в обрамлении многих других, «прямых» изображений, вместе с ними превратившись в «Девушку из Ипанемы».
Девушка эта — вполне метафизическая, ее образ собран из множественных вспышек очарования юных созданий, из тех картинок внезапно ожившей реальности, которые вдруг начинают сыпаться на очарованного счастливца щедрым и чудесным фейерверком. Рифмуясь-отражаясь друг в друге. Делая дневной мир неотличимым от сновидения. Одаривая мизерный огрызок времени, заполнивший рамку кадра, ворохом столь важных значений, что им не уместиться и в целую эпоху. Таким образом, «Девушка из Ипанемы» — не просто набор фотоснимков, но скорее паутина связей — звуковых, зрительных, литературных. Может быть, подобие разобранного на стоп-кадры видеотрека, может быть, визуальный аналог популярнейшей мелодии босса-новы, исполненной и обработанной несчетное количество раз. Собственно, отсюда и название: в 1962-м возникла песенка, вдохновленная реальной восемнадцатилетней красоткой из Рио; в 1982-м появился рассказ Харуки Мураками, вдохновленный этой песенкой; в 2005-м (пропуская большую часть цепочки совпадений) снимки 20-летнего московского фотографа. Или же — даже скорее всего — наоборот: сначала возникли эти снимки, которые сразу же стали срастаться со всем мало-мальски себе подобным.
Можно лишь наметить общий порядок связей. Вот нарезка «литературных картинок» из вышеупомянутого японца: «... слушая эту песню, я вспоминаю школьный коридор. Темный, немного сырой коридор моей школы. Высокий потолок отзывается эхом, когда шагаешь по бетонному полу. <...> Школьный коридор, в свою очередь, вызывает у меня в памяти овощной салат. Огурцы, помидоры, листья салата, стручковый перец, спаржа, нарезанный кружочками репчатый лук <...> Коридор заканчивался дверью, а за ней в двадцати пяти метрах находился неказистый бассейн. Так почему же школьный коридор напоминает мне овощной салат? Здесь тоже, если подумать, связи никакой. А овощной салат напоминает мне девочку, с которой я когда-то был немножко знаком.<...> Бывает, я натыкаюсь на нее в вагоне метро. Тогда она посылает мне улыбку...».
А вот вам (см. выставку) подобный же пунктир фотографических образов Стаса Полнарева, где тоже есть свой коридор и бассейн, и девушка с японским зонтиком, и также море, бетон архитектуры, метро. И еще кроваво-красное сувенирное сердечко; того же цвета перчатки в кухонной раковине — мокрые, но без нарезанных овощей, зато вместо листьев салата море опавших листьев с деревьев на другом, осеннем снимке; эротический плакат, кладбищенский портрет в круге; дети, заблудившиеся в сумрачных пространствах и многое другое. Всё это — мгновенные снимки. Мгновенные настолько, что почти не успевают установить предмет съемки в резкий фокус настоящего. Увиденное сгружается в туннель, ведущий в мутнеющее вчера и где-то в своем сумраке перетасовывающий последовательность зафиксированных событий. Автор, словно отчаявшись в зрительной способности застопорить убегающее время, подкрепляет действие глаза и камеры работой руки. Но эта работа достигает обратного результата. Растягивая время, она превращает совсем еще «свежие» снимки в накопившие прошлое, раритетно-мемориальные графические образы. Многократно пропущенное «сейчас» обращается безвременными картинами воображения и ностальгических воспоминаний детства. И выстраивается в экспозиционную ленту состыкованных друг с другом фотографий, которые держатся друг друга так настойчиво, будто боятся разорвать мелодию жизни. Тот трек, где мечтательной иллюзии гораздо больше, чем фотографически четкой реальности.
Владимир Левашов
