Stella Art Foundation представляет вторую часть проектного «триптиха», который т/о (творческое объединение) «Купидон» показывает в пространстве Фонда. Первая часть — «Show and tell. Художник и его модель. Омут» — проходила осенью 2009 года и ее кульминационной частью были работы Андрея Филиппова и Виктора Скерсиса. На сей раз в центре группового проекта «Метаморфей» — творчество Юрия Альберта, последнее время много внимания уделявшего своим снам об искусстве, и, в частности, выпустившего книгу с их подробной записью за несколько лет. «Метаморфей» — краткая выборка его сновидений, анимированная группой в документально-онейроидном духе.
Инсталляция «купидонов» состоит из трех разномерных выставочных объектов. Первый, он же пространственное ядро инсталляции — это ряд из тринадцати кабинок, имитирующих советский переговорный пункт. Каждая из кабинок посвящена тому сну, аббревиатура которого проставлена на ее двери. Зайдя в кабинку, зритель упирается взглядом в рисунок-иллюстрацию Виктора Скерсиса ко сну Альберта, а затем, сняв трубку с телефонного аппарата, слышит голос самого Альберта, рассказывающего свой сон.
В то же самое время второй объект, он же субъект-персонаж — а именно художник Юрий Альберт — будет мирно спать неподалеку от кабинок, в своей старой дачной кровати (стоит только добавить, что спит он лишь в часы вернисажа, в остальное время, несколько изменив интонацию проекта, в качестве объекта фигурирует одна кровать).
И, наконец, третий объект — это старое оцинкованное ведро с водой, на котором грубо выведено название выставки. Оно подвешено к потолку соседнего помещения на уровне колен зрителя, откровенно препятствуя проходу в служебные зоны. Вода в ведре, возможно, есть средство пробудиться ото сна и соответственно обозначение пространственной границы инсталляции. И если так, то надпись на нем («Метаморфей») оказывается знаком такого пробуждения. Или же ложного пробуждения, оказавшегося следующим сном.
Согласно словарю, «мета» — часть сложных слов, означающая промежуточность, следование за чем-либо, переход к чему-либо другому». В данном случае к новому сну (в который вложен предыдущий), в объятия нового, причем явно не последнего по счету Морфея: мета-Морфея. А поскольку речь идет о проекте трех концептуалистов, то столь же уместна и базовая концептуальная корреляция с центральным для этого движения термином «мета-позиция», то есть внешнее в отношении созерцаемого объекта положение.
В случае «Метаморфея» мы как раз и наблюдаем возврат от «вовне» к «между», иначе говоря, от рационального идеала западного концептуализма к иррациональной поэтике сновидений, свойственной сюрреализму. Как известно, московский концептуализм, с самого начала названный романтическим, от русского же сюрреализма и зародился. И как с возрастом дети все больше становятся похожими на родителей, так и художественное направление со временем способно все настойчивее отсылать к собственным корням. При этом лишь подчеркивая оригинальность собственного лица.
