Макеты городских и социальных катастроф, спасительный розовый туалет, бесприютность влюбленных и архитектуры на выставке Юрия Аввакумова.
Деревянные чурки сложены в фигуры из патриархальной игры «городки», некогда занимавшей достойное место в парках культуры. Небоскреб составлен из игральных карт. Башня собрана из костяшек домино. Шахматная доска и вовсе прибита к стене гвоздями со шляпками, загнутыми в виде фигур. Артефакт прозрачно называется «Дурацкий мат». Юрий Аввакумов предлагает желающим сеанс одновременной игры в смыслы.
В начале XX века концептуализм официально стартовал с демонстрации писсуара в качестве художественного жеста. Скандал был… Сегодня в центре экспозиции высится кокетливый розовый туалет с окошком-сердечком. Внутри – кукольный унитаз и небоскреб из колоды карт с голой девицей (в релизе Аввакумов признается, что на «Игры» его вдохновило детство, богатое дворовыми играми).
Для юбилейной выставки даже актуального художника «Игры» с первого взгляда кажутся хулиганскими как-то по-детски.
И это при том что юбиляр значится двигателем «бумажной архитектуры» с ее триумфами на международных конкурсах. Между прочим, пока последней творческой вспышки в отечественном зодчестве XX века и одной из всего трех-четырех на весь век, если верить академикам.
Сам автор, комментируя «Игры», упирает на слово «абсурд». В свое время архитектор-концептуалист Яков Чернихов обронил занятную мысль: здоровый человеческий мозг не способен создать полный абсурд, скорее всего, за тем, что на выходе кажется абсурдом, скрывается какое-то уравнение, которое не вычитать с налета. Опять же, если мозг здоровый. И верно, «Игры» оказываются галереей довольно жутких архитектурно-градостроительных смыслов. Так, по принципу карточного домика строилось множество серий панельных домов, да и вполне приличных небоскребов. Они и складываются, как карточный домик, если правильно разместить гексоген или удачно вогнать самолет.
Не чужд городам и «принцип домино».
Он хорошо знаком нью-йоркцам и части москвичей по отключениям энергосетей, когда закипевшая подстанция валит «костяшки» в сети одну за другой. И, наконец, самый зловещий элемент – «городки»: игровая постройка, аккуратно складываемая ровно для того, чтобы быть разрушенной. Настоящий парафраз для архитектуры XX века, с поразительной скоростью рушившей, чтобы строить, и строившей обреченное на разрушение. Как в Зарядье с его разгромом – возведением на его месте высотки до половины – разбором высотки –возведением «России» – разбором «России» – и, наконец, разбором через арбитраж тех, кто ее разобрал… Диалектика отрицания работает бесперебойно, как нефальшивые швейцарские часы.
Вот, говорят, и «Остоженка» выходит из моды. На этом фоне розовый туалет безобиден и спасителен.
«Имеет ли смысл возводить эфемерную карточную конструкцию, пользоваться в строительстве принципом домино или раз за разом возводить и сносить городок? Для меня имеет», – издевается Аввакумов. Действительно, все не так страшно, во всяком случае, для «бумажной архитектуры». Перебесившись творческим поиском, участники бумажных конкурсов 80-х успешно встраиваются в машину: у Хазанова есть своя башня в «Москва-Сити» и вряд ли из слоновой кости, Белов проектирует коммерческие жилые комплексы а-ля Лондон, Филиппов – что-то римское. Аввакумов же, создав себе имя и мощный регулярный плацдарм на международном выставочном поле, все так же аскетично держится бумажного проектирования. Слабинка современного искусства в том, что его потребитель (посетитель, покупатель…) чаще обречен на смешанное чувство: то ли он, как голый король, уходит с голым манифестом и лапшой на ушах, то ли ему посчастливилось коснуться вечного шедевра, который он, рожденный ползать, не может понять.
Формула «дайте время времени» не проходит: и художнику, и поклоннику хочется пожить сейчас.
Между сериями абстракций в 90-х гг. Аввакумов предложил вполне реалистичный мост «Красная горка» для Пресни: тогда бросались в глаза его зигзаги, брутальность, красный цвет. Год назад в Stella Art Gallery мелькнул его макет. Просто красивая вещь, стройная, летящая и, оказывается, со смыслом: по авторскому замыслу, из двух зигзагов на вершине моста складывалось две площадки для влюбленных. Естественно, мост был слишком авангарден, чтобы его построить в 90-х гг. Но вот молодожены, до сих пор тянущиеся к смотровым площадкам, теперь по какому-то зову потянулись к мостам. Жмутся, ночами вешают замки на верность. Смысл проклюнул, моста нет. Кстати, аргумент в пользу смысла бумажных игр.
