Галерея и поэтический клуб «Stella Art Foundation» совместно с Московским Домом Соотечественника представляют новую поэтическую серию, первые четыре ее выпуска. Не случайно появление второй организации в соучредителях: трое из четырех опубликованных в серии поэтов живут за пределами России, четвертый, хотя и вернулся в Москву, долгие годы жил в Америке. Впрочем, этот принцип — не самое важное в сборниках, гораздо важнее рамка, обозначенная в названии серии: Art-con-Text.
Единый контекст — в самом прямом, этимологическом значении слова, — со-плетение, с-вязь, — современной поэзии и современного изобразительного искусства неоднократно становился предметом как рефлексии, так и непосредственно основой различных проектов. Однако арт-пространство и мир словесности несмотря на это ощущаются разделенными, причем разделение это носит не только бытовой, но и сущностный характер: проблематика одного искусства не ощущается по большей части как актуальная для другого. Это тем более странно и обидно, что перед нами примеры нерасторжимого сотрудничества художников и литераторов в лианозовской группе, школе московских концептуалистов, ряде кругов ленинградского андеграунда.
Соединение слова и изображения возможно на самых различных основаниях. Возможен синтез, разрыв границы между искусствами до их полного слияния в единое нерасторжимое целое, вовсе не равное своим родительским составляющим. Возможно подчинение одного искусства другим, будь то иллюстрация, инкорпорированный непосредственно в текст ряд изображений, либо же напротив — встраивание словесного ряда в пространство визуального опыта. Возможно и чистое соположение на равных основаниях, не вызывающее, однако, химическую реакцию диалога между искусствами, чисто химерическое, автоматическое складывание разнородных объектов. Есть и множество переходных или непоследовательно выдержанных вариаций обозначенных выше принципиальных возможностей.
Создатели новой серии пошли, кажется, по пути неоднозначному. Перед нами не синтез в чистом виде, ибо элементы автономны, но и не холодное искусственное сращивание несвязанных внутренне ничем элементов. Скорее, перед нами пример кураторского проекта, в котором и поэт, и художник (точнее, конечно же, ряд их произведений) сами по себе должны обозначить нечто фактом собственного нахождения под одной обложкой. Этот проект не лишен утопичности (что, впрочем, отмечает и куратор серии, Евгений Никитин), однако такая утопичность мне по душе.
Иллюстрация часто вредна; вспомним тезис Тынянова: «Только ничего не иллюстрируя, не связывая насильственно, предметно слово с живописью, может рисунок окружить текст. Но он должен быть подчинен принципу графики, конструктивно аналогичному с принципом данного поэтического произведения». Представляется, что книги настоящей серии как раз демонстрируют подобную аналогичность, ничуть не менее ценную, нежели тотальная слиянность синтеза, но более, что ли, строгую и академичную.
Самый «кураторский» в этом смысле — сборник Игоря Вишневецкого «Стихослов». В отличие от трех других книг он построен не на парном диалоге поэта и художника, но на целой галерее образов разных графиков, живописцев, фотографов (от Пакито Инфанте до Олега Кулика, от Георгия Пузенкова до Ольги Чернышевой), обозначающих через косвенные совмпадения разные стороны поэтического письма Вишневецкого. Стремление поэта к указанию на непроговариваемое, письмо не столько о явлениях и ощущениях, сколько об их следах, метках, при этом остающееся в пространстве сакрального, иерархического понимания поэтического слова, восходящего к высокому модернизму, находит в подобном визуальном сопровождении дополнительные измерения. Изобразительный ряд и комментирует стихи Вишневецкого, и служит своеобразным камертоном, вызывающим глубинные поэтические смыслы.
Алексей Парщиков не впервые выступает в книжном соавторстве с художниками — памятна его книга «Соприкосновение пауз» (М., 2004), совместная с графиком Игорем Ганиковским. Метафизические контуры последнего указывали на конструктивистский пласт в поэзии Парщикова, нынешний же художник-соавтор, Евгений Дыбский, напротив, актуализирует барочно-чувственную, интуитивную и ассоциативную сторону парщиковского письма. Акварельные цветовые пятна подобны всполохам многоуровневых и труднорасшифровываемых (однако всегда имеющих предмет в своем основании) образных рядов Парщикова. Немаловажно здесь и собственно постоянное обращение поэта к визуальным образам, его безусловное понимание стихотворчества как работы не только речи, но и глаза.
В поэзии Кати Капович принципиальна работа памяти, живое восприятие минувшего, пропущенное сквозь личностные ассоциации, языковой и ритмический способ возродить минувшее, превращающий обыденный феноменальный мир в грандиозный парад онтологических метафор. Фотообъекты Стаса Полнарева намекают на особый ностальгический опыт, демонстрируют некие кванты памяти, знаки исчезнувшей эпохи, — и этим составляют контрапункт к поэзии Капович.
Наконец, четвертая книга серии — сборник Арсения Ровинского «Зимние Олимпийские игры», иллюстрированный лаконичной графикой Ани Жалудь. Лаконична и сама поэзия Ровинского, но это лаконичность не примитивистская, но вполне многозначная, скорее плотность, нежели разреженность. На этом контрасте разных способов лаконизма отчасти и построен диалог поэта и иллюстратора. Впрочем, их безусловно роднит подчеркнутое внимание к малому, незаметному и даже ничтожному; от «маленьких людей» внимание переносится здесь к «маленьким вещам».
Заданная в первых выпусках серии планка иллюстративности, — не говоря уже о безупречном подборе собственно поэтических имен, — требует поддержания ее на должном уровне, чего, впрочем, вполне следует ожидать.
