Последние каламбуры художника-концептуалиста Вагрича Бахчаняна прозвучат в Москве в галерее «Стелла Арт Фаундейшн». Выставка откроется в конце января.
Год назад коллекционер Стелла Кесаева приехала в Нью-Йорк в гости к Вагричу Бахчаняну. По рекомендации консультантов она скупила все, что было в мастерской,— 80 коллажей и графических листов. С точки зрения художественного рынка это было своевременное приобретение: в ноябре Вагрич Бахчанян погиб. По слухам, он покончил с собой после долгой депрессии.
Он свободно обошелся даже со смертью. Когда-то Бахчанян написал дюжину иронических некрологов, нарушив табу: о покойниках либо хорошо, либо ничего. Его любимым покойником еще с тех времен, когда он оформлял красные уголки в родном Харькове, был Ленин. Ему он посвятил некролог N 1: «21 января 1924 года умер В. И. Ленин, а дело его живет». На знаменитом плакате он превратил Ленина в урку, лихо сдвинув кепку на глаза, на обложке набоковской «Лолиты» Бахчанян изобразил Ленина и девочку, а Иисусу он закрыл лицо орденом Ленина — в 1960-х его окружали верующие в Ильича, в нулевых — коммунисты во Христе. Последняя работа стала одним из главных доводов на судебном процессе против организаторов выставки «Осторожно, религия!».
Свою связь с Лениным Бахчанян объяснял так: «Ленин — часть моего детства и воспитания. Я люблю вождей. Нахожусь в контакте с ними. Если бы не было революции, я бы, наверное, издевался над Николаем».
Его жизненная концепция была необходима стране и времени как лекарство от идолопоклонства. В 1986-м он издаст книгу «Вагрич Бахчанян. Стихи разных лет». То-то удивлялись читатели, обнаружив внутри хрестоматийные произведения классиков, от Жуковского до Маяковского.
А еще в середине 1960-х он сделал фотоальбом «100 однофамильцев Солженицына» — Глафиры, Лаврентии и Изоты Солженицыны из американского издания поразили эмигрантов. Как можно иронизировать над светочем русской литературы? Одни каламбуры Вагрича Бахчаняна в Америке шли на ура: «Дурная слава КПСС», «Продам папу. Павлик Морозов», «Бумажник — орудие пролетариата», а вот «Архипелаг good luck» сочли издевательством. Когда страсти поостыли, исследователь творчества Солженицына, Майкл Николсон, включил «100 однофамильцев» в свое исследование: «Солженицын на мифотворческом фоне».
Бахчанян умел понижать градус восторгов. Однажды экзальтированная дама воскликнула: «Как можно жить, не читая Достоевского?!» "Пушкин жил«,—сухо ответил Бахчанян.
Умение превращать устоявшиеся формулы в абсурд сделало Бахчаняна самым понятным, самым медийным концептуалистом. Его «взбесившиеся идиомы» («Инфракрасное знамя», «Кремль-брюле», «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью») стали прообразом знаменитых заголовков «Коммерсанта» и программы «Намедни». Это Бахчанян придумал псевдоним для своего друга, харьковского поэта Эдуарда Савенко. Псевдоним был тому необходим, чтобы стать Великим Русским Писателем. Так он стал Лимоновым. В дальнейшем Бахчанян объяснял: «Все очень просто. У Эдика был дурной цвет лица».
В 1974-м жизнь выбросила Вагрича Бахчаняна на обочину Манхэттена. Жена, владевшая английским языком, работала. Он сам сидел дома с клеем и ножницами и часами вырезал коллажи. Коллажи публиковали Вайль и Генис в журнале «Семь дней». Бахчанян вспоминал, как точно так же в четыре года отец запирал его в комнате, оставляя для развлечения оберточную бумагу и синий конторский карандаш, и Вагрич рисовал свою первую выставку. Картины животных и людей приклеивал на окна.
А в 1977 году Бахчанян придумает проект «Save time. Бережем время. 30 выставок в один день» и действительно покажет свои работы в 30 галереях Нью-Йорка. Будто назло тому критику из харьковской газеты «Красное знамя», который писал, что «Репин из Бахчаняна не получился. Серов тоже». Он мечтал, чтобы получился не Серов и Репин, а Хлебников и Татлин, о которых так восторженно рассказывал его учитель — украинский футурист Василий Ермилов. Но время потребовало не футуристов, а карикатуристов.
В конце жизни Вагрич Бахчанян рисовал каждый день. Один телефонный разговор — один рисунок. За 12 лет — 64 тетрадки. Ненаписанное и ненарисованное он обдумывал у пруда в Центральном парке. Рассказывают, как кучер небольшой повозки, которая катает туристов по парку, однажды крикнул Бахчаняну: «Пикассо, давно не видел тебя!» Вагрич расплылся в улыбке: «Узнают!»
