Справедливости ради надо сказать, что скульптура Бориса Орлова не в первый раз выставляется в этих священных стенах. В смысле, в стенах Kunsthistorisches Museum, венского Музея истории искусства, который в СССР было принято называть «художественно-историческим» и считать недостижимым и смутным, несмотря на редкие гастроли и каталоги, объектом желания. Обложку каталога выставки московских концептуалистов «Этот смутный объект искусства», которую Stella Art Foundation привезла в Kunsthistorisches Museum в 2008-м, украшал орловский «Матрос» — бюст Цезаря в матроской тельняшке, гирляндах пулеметных лент крест накрест и бескозырке «Авроры», полный, несмотря на всю иронию, героического величия. «Смутным объектом искусства», по мысли куратора фонда Владимира Левашова, был для московского концептуального круга советский универсум. В дальнейшем выставочная программа Stella в Kunsthistorisches предполагала персональные выставки участников первого проекта, внедренные в постоянную экспозицию музея. И это был отличный ход, поскольку смутным объектом желания московского концептуализма была большая история искусства, частью которой он себя по праву ощущал, но в которую так пока и не вошел целиком — всей фракцией, а не избранными представителями — в качестве полноправного члена. Во многом из-за тех железных занавесов, которые отделяли советский универсум от остального мира. В 2009-м в залах старых мастеров выставлялись Игорь Макаревич и Елена Елагина. Теперь настал черед Бориса Орлова — его выставка под названием «Круг героев» разместится в античных залах.
Тут ждешь, что остроумных рифм, пластических и идеологических, будет еще больше, чем в случае Игоря Макаревича и Елены Елагиной, у которых, например, проросший татлинской башней Третьего Интернационала мухомор высился подле «Вавилонской башни» Брейгеля. Античные залы, в особенности залы римского скульптурного портрета времен империи, идеальное пространство для инсталляции Бориса Орлова: имперский стиль во всем своем всемирно-историческом разнообразии — его стихия, бюст героя — его излюбленная скульптурная формула. Ироничный художник, он выделяет эссенцию имперского из древнегерманских фибул и позднебрежневских красных уголков, из витрувиевых ордеров и геральдической растительности московского метро. И нанизывает на пластическую константу бюста растреллиевское барокко, революционный супрематизм и контрреволюционный сталинский ампир — ведь стили преходящи, а героический модус в искусстве вечен. Так что вышеупомянутый цезареликий «Матрос» повидается в Музее истории искусства со своим мраморным прототипом. Знаменитые орловские «парсуны» и «тотемы» — безголовые идолы властителей, пустотелые корпуса которых сплошь составлены из орденских планок,— разместятся между портретными головами Юлиев-Клавдиев, Флавиев, Антонинов и прочих Северов. А среди античных терракот и бронз спрячутся фарфоровые бюстики вождя народов, увенчанного вместо императорской короны пышными волютами и капителями из архитектурных излишеств триумфально-апофеозного стиля его эпохи.
Этот «Сталинский ампир» — гомерически смешная серия. От искусства Бориса Орлова, к которому прочно приклеился дурацкий ярлык «классик соц-арта», ждут комического эффекта. Но когда в «Автопортретах в имперском стиле» он примеряет те же архитектурные излишества на самого себя, образ возникает скорее трагический. На фотоколлажах доспехи, ордена, эполеты и прочие героические атрибуты словно бы вытатуированы на обнаженном теле скульптора — стиль ампир буквально входит в его плоть и кровь. Но великая империя погибла на наших глазах, вместе с ней погиб имперский стиль, и его поэту остается лишь наблюдать, как величественные фигуры низвергнутых богов и героев затягивает ряска хохломского орнамента. Одной из центральных работ венской выставки станет бюст «Жукова-Велизария»: из осколков портретов двух опальных полководцев двух распадающихся империй сконструирована одна свинцово-фаянсовая голова. Рим первый и Рим последний — круг героев замкнулся. И где еще печалиться о преходящести имперской славы, как не в некогда блистательной габсбургской Вене?
