2 июня состоялось открытие русского павильона. Памятуя о прошлых гигантских пирах, о толпах посетителей, которые специально ломились сюда со всей Венеции, в этот раз я был приятно удивлен. Все прошло чрезвычайно скромно, без прикармливания всей мировой арт-общественности. Многие мои знакомые назвали то небольшое выпивание и закусывание, которое в рамках приличия имело место быть, «ужином на нарах». Действие происходило на верхнем этаже в предпоследнем зале, где располагаются работа Монастырского «Лозунг-1978» и тотальная инсталляция из дерева — нары по периметру зала и вертикальная конструкция в центре, навеянная венецианскими столбами для привязывания лодок. Самое трогательное, что бедные официанты никак не могли донести еду в целости и сохранности до нижнего этажа — публика была скорее голодная и как-то очень трезвая, видимо, многие по старой памяти сочли, что перед походом в русский павильон заранее обедать не стоит.
Тем не менее все это вселяло надежду и давало возможность посмотреть собственно искусство. Мнения о русском павильоне сильно разошлись. Некоторые решили, что все это слишком сложно для западного зрителя (что, на мой взгляд, удивительная точка зрения, если сравнить уровни художественной и теоретической подготовки в Москве и Европе). Другие — напротив, сочли, что эта экспозиция уплощает наследие главного художника московского концептуализма. А собственно «западный» зритель (по крайней мере тот, с которым мне удалось пообщаться) сообщил, что рейтинг российского искусства теперь не просто вышел из минуса, но очень хорошо поднялся.
Мне экспозиция павильона России скорее понравилась. Это очень не похоже на то, что я видел у Монастырского и «КД» до этого, хотя, конечно, можно сказать, что это ретроспективная выставка. Она правильно выстроена, во многом особенно для западного зрителя, и даже называется одной инсталляцией, с чем в принципе можно согласиться, поскольку здесь задана крайне жесткая драматургия движения зрителя. Особенно впечатляет лабиринт с телевизорами, где демонстрируется архив акций «КД». Ширина его такова, что может пройти только один зритель.
Почему-то подобная идея экспозиции напомнила мне выставку Джорджа Кучара на прошлой Берлинской биеннале. Это как сериал-дневник, развернутый в пространстве, только у Кучара ты мог выбирать серию, почти как кино на заказ, а в лабиринте Монастырского можешь выбирать только между «смотреть» или «не смотреть» — причем быстро, пока не подошел следующий. Очень здорово работает элемент интерактивности в самом начале выставки, где зрители тянут из серой коробки в стене тонкий канат. Для тех (скорее иностранных) посетителей, которые не очень хорошо понимают, что в принципе собой представляет феномен «КД», это как раз краткое введение в идею партиципаторных практик, на которой настаивает Гройс, говоря, что «КД» занимались именно этим еще до того, как эта идея в искусстве получила осмысление. И это, поверьте, потрясает, особенно учитывая, что эти самые партиципаторные практики всему интеллектуальному сообществу уже набили оскомину и являются очевидным маркером принадлежности к прогрессивному искусству. На мой взгляд, репрезентация России в Венеции в этом году была более чем успешна. Особенно принимая в расчет, что павильон России вписывается в одну линию с бразильским и румынским, и это очень помогает воспринять такого рода искусство.
Павильон США, в котором в этом году показывают перформансы в исполнении профессиональных спортсменов-гимнастов (работа пуэрториканских художников Аллоры и Кальцадильи), оказался блокбастером. Красивое, критическое, задорное искусство Аллоры и Калцадильи — это как поп-музыка с околополитическими текстами. В основном этот павильон всем нравится. На мой вкус, он слишком прямой, спектакулярный и, честно говоря, несколько консервативный. Мысли об олимпийских играх и фашистской символике, о государственной силе и декоративной атрибутике подавления, как бы это сказать, немного очевидны, и уж точно о них уже подумали и поговорили все не самые ленивые. Да, безусловно, это искусство критическое, но очень безопасное, очень красивое, очень американское, сделанное, даже в концепции, по всем нормам, в том числе и интеллектуальной безопасности. Нет, оно не совсем уж ОК, оно нагловатое, но ровно в пределах допустимого всеми вышестоящими инстанциями. Создается ощущение, что художники консультировались не только со спортсменами-медалистами, но и с самим Международным Олимпийским комитетом и с кем-нибудь из Белого дома.
Ну и, наконец, получилось дойти до главного проекта в Арсенале. Положа руку на сердце — по большому счету, можно было этого не делать. Экспозиция Арсенала очевидным образом гораздо слабее, чем проекты Сторра и даже Бирнбаума на предыдущих биеннале. Да, это можно было предвидеть, но чувство разочарования все равно имело место.
Открывает выставку масштабная инсталляция китайского художника Сун Дуна. Для этой выставки он сделал парапавильон (отдельное архитектурное сооружение внутри Арсенала). Работа — часть большого проекта, который называется Intelligence of the Poor («смекалка бедноты», я бы, наверное, так перевел). Сам проект посвящен организации бедными людьми своих жилых пространств. Биеннальная часть работы называется Enclosure Movement («Огораживание») и представляет собой ностальгическую инсталляцию из ста дверец от гардеробов, собранных в пекинских семьях. В Пекине бедные выставляют свои шифоньеры на улицу, используя их как мини-сараи для хранения разных вещей. Зритель попадает на улицу, где сплошной застройкой демонстрируются эти самые фасады сараев. Еще один его парапавильон — реальный пекинский вековой дом, привезенный в Венецию, с самодельной надстроенной голубятней, где люди также могут жить (надстройка жилых этажей запрещена государством).
Далее следует звездный список имен: Урс Фишер с огромными восковыми скульптурами; Джеймс Таррел, в инсталляции которого зритель может войти в светящееся цветное пространство (Джеймс Таррел на следующей неделе открывает выставку в «Гараже». — OS); фотограф-концептуалист Шэннон Эбнер, знакомая русскому зрителю по выставке в «Гараже» «Когда наступает сейчас»; Кристиан Марклей все с тем же его старым фильмом «Часы», недавно показанным опять-таки в «Гараже», а также Розмари Троккель с феминистской инсталляцией «Замени меня», в виде чрезмерно длинного дивана с черным кашемировым пледом, и серией коллажей и портретов. Завершает все избыточно масштабная инсталляция Моники Бонвичини, работающая с пространственными структурами с полотна Тинторетто «Благовещение».
Все эти работы, даже Эбнер и даже отчасти Троккель, невероятно большие. Посетителя должен охватывать страх от того, каким подавляющим может быть этаблированное современное искусство. Молодая художница Настя Потемкина пошутила, что пора уже на выставках показывать небоскребы, чтобы превысить лимит вертикального человеческого обзора, а то все к этому стремятся и никак не дойдут до конца. Да, музеи будут малы; ну, так можно же их снести и построить новые, построить музеи-города, чтобы современное искусство не чувствовало себя таким зажатым.
Из России в основном проекте в этом году только один автор — Аня Титова. Ее инсталляция, как и предполагалось, работает с пространственными структурами рационализма советской архитектуры, которые должны были быть выработаны таким образом, чтобы появилась возможность их бесконечного воспроизводства. Это тоже масштабная светящаяся цветная баррикада, которая рассказывает о городской энтропии, о несовершенстве столкновения человеческого с утопической архитектурой. На этот раз строгая геометрическая форма дополнена абстрактными масками на тонких подставках из переработанного производственного мусора, в основном металлического, призванными дополнить лирическую грусть о невозможности идеального, о том, что «миром правит хаос». Мне эта работа показалась серьезным развитием предыдущего творческого метода Ани. Но, опять же, не стоит забывать, что она тоже светится, как строгий функционалистский витраж, как бы абсурдно это ни звучало, и, к сожалению, тоже вписывается в довольно убогий кураторский метанарратив о свете. Но это, опять же, проблема куратора, которая не позволяет, по большому счету, выделить конкретные работы на ее слишком примитивно-тематической выставке.
Ощущения от Арсенала очень грустные. Национальные павильоны справились с задачей гораздо лучше. Гигантомания, декоративность, ставка на блокбастер и тематизация вместо проблематизации — это большая беда, и хотелось бы все же впредь избегать столкновения с подобного рода кураторскими высказываниями.
Ну а в целом, как уже понятно, в Венеции есть много чего смотреть помимо Арсенала, что вселяет надежду. Вы тоже кое-что увидите на наших видео на следующей неделе.
