Если вы видели «Короткий монтаж» Сергея Шеховцова в фонде «Екатерина» (это была большая ретроспектива на пару этажей, показанная в 2013), то вы в курсе, что Шеховцов из тех художников, чьи выставки стоит смотреть. С тех пор, как его «Беспечный ездок», сделанный из поролона, прошибив «стену», ворвался в зал павильона России на Венецианской биеннале 2009 года, стало ясно, что Шеховцов работает столько же с поролоном (пластиком, гипсом и прочими невечными податливыми материалами), сколько с киношными образами и родными грезами. Словом, с плодами воображения — материями зыбкими и неуловимыми, которые, тем не менее, «существуют, и ни в зуб ногой». В этом смысле Шеховцова можно назвать «пограничником» — он вспахивает ничейную полосу между грезами и реальностью, и что еще более интересно — между скульптурой, инсталляцией и кинематографом.
Можно, конечно, заметить, что вообще-то эта полоска очень даже окультурена. На ней успели поработать поп-артисты от Энди Уорхола до Джеффа Кунса, которые запустили в художественный оборот образы коллективных иллюзий, рекламной мечты и объектов массового спроса, будь то банки томатного супа, постеры с блондинками-кинодивами или надувные игрушки. Шеховцов на них вроде бы похож: его крутой мотоциклист, пробивающий (легко!) стену препятствий на пути к мечте, примчался, конечно, из фильмов, компьютерных игр, журнальных картинок. Но вот штука — примчаться-то он примчался, стену-то разбил. Да вот странность, он как бы в этой самой стене и застрял. Висел одним колесом здесь, а другим, невидимым, за стенкой. Вроде как и мчится, но в то же время - «завис» на месте. Иначе говоря, если художники поп-арта больше упирали на тиражируемость образов массового потребления, на их замыленность и повсеместность, то Сергея Шеховцова интересует именно граница между «материей» грез и реальностью, ее прозрачность, незаметность и подвижность. Попросту говоря, если зрителя занимал сам крутой ездок и его мотоцикл, увековеченные в раскрашенном поролоне, то самого художника, пожалуй, больше волновала та стена грез, в которой он прочно застрял.
Кроме того, если художники поп-арта использовали вовсю жизнерадостный идиотизм рекламы в своих художественных целях, то Шеховцову скорее по вкусу мрачные киберпанковские антиутопии, вроде незабвенного «Бегущего по лезвию бритвы». Как и в давнем культовом фильме Ридли Скотта, у Шеховцова образы современного мегаполиса напоминали одновременно о высоких технологиях и о не менее высокой степени агрессии «человека разумного». Его «Банкомат» (из пенопласта, если не ошибаюсь) с расколотым монитором был монументален и величав, как античная руина, но напоминал не о величии прошлого, а о варварах настоящего. Даже символы власти, как «Трон» (из пластика, гипса, поролона?) окружен камерами слежения, что выдавало уровень не столько угрозы, сколько привычных опасений. Уличные песики из пенопласта, рвущие друг у друга из пасти добычу, были похожи то ли на остатки парковых скульптур, то ли на знаки бездомного отчужденного пространства мегаполиса.
Нынешняя выставка «На/вылет», на которой представлены работы разных лет от «Зажигалок» 2011 года до новой инсталляции «На/вылет», объединила оба любимых мотива Шеховцова: пограничья между реальностью и грезой, агрессии как оборотной стороны цивилизации. О границе, правда, напоминает только «Монитор» с опаленным краем, подвешенный в углу зала. Никакой гладкости экрана, вместо нее — многослойность «цифровой развертки», словно перед нами слом дерева. А в центре зала — огромное мягкое кресло с ручками, вроде офисного, но данное в резком ракурсе. Шеховцов любит создавать объекты так, словно он их видит в динамике движения. Тут же не только кресло сдвинуто назад и слегка вниз, словно персонаж его катапультировался секунду назад, но вихрь движения сохранен в спирали, завершающейся маленькой белой моделью истребителя. Он то ли падает (если летчик катапультировался), то ли рвется к цели (если перед нами — мир «заэкранья» компьютерной игры).
Окружающий интерьер не столько проясняет ситуацию, сколько подчеркивает «двойственность» мотива. Угол зала аккуратно обит маскировочным материалом. Кроме военных, его (как немаркий и практичный) любят охотники, рыбаки, а также модные дизайнеры, использующие в гламурных целях military look. Маскировочный материал (по определению, адресованный окружению) в качестве интерьерной обивки смотрится диковато. От кого маскируемся, прячемся? От себя, что ли? Или наоборот, так хотим чувствовать себя крутыми мачо, что даже ткань обоев должна этот образ поддерживать?
Если в «Беспечном ездоке» образ киношной мечты-грезы был персонифицирован, то в нынешней инсталляции «На/вылет» персонаж исчезает, как леди в одноименном фильме Хичкока. Мы оказываемся внутри пространства триллера, самое неприятное в котором то, что нет твердой уверенности, что это только сон (или лишь фильм). Наоборот, все вроде говорит о том, что это реальность: и обои рябенькие, защитной окраски, можно потрогать, и кресло, как у начальства в солидном кабинете… Правда, истребитель игрушечный. Нет, наверное, все-таки игра, или фильм, или сон. Но только проснуться не получается. Но будем надеяться — пока.
