Комиссар Российского павильона на биеннале современного искусства в Венеции Стелла Кесаева о национальной гордости, «Черном квадрате» и резиновых сапогах
Вы были назначены Министерством культуры на пост комиссара Российского павильона в Венеции в 2008 году – и до 2015-го. Вы отвечаете за национальное участие в трех биеннале, из которых одна прошла, а вторая вот-вот стартует. Чего вам стоило превращение из мецената в чиновника?
Чиновником я себя до сих пор не чувствую. Что не мешает мне нести бремя ответственности за то, чтобы достойно представить наших художников. Когда мы начинали свои выставки в 2003 году, когда готовили русскую экспозицию в венском Kunsthistorisches Museum, ответственности было не меньше. Нам важно было показать не развесистую клюкву, а то, что действительно соответствовало уровню музея. Русские художники чрезвычайно талантливы, но, поскольку они очень долго находились в закрытом пространстве, их мало кто в мире знает. И человек, который будет рассказывать об этом, должен иметь достаточный авторитет в международных кругах.
Поэтому делать экспозицию вы пригласили известнейшего куратора Удо Киттельмана? Директора Национальной галереи Государственных музеев Берлина?
Да, и я так счастлива, что он согласился! Было непросто – Удо Киттельман занимает ответственную должность. Но ему разрешили. И нас еще потому это очень обрадовало, что Вадим Захаров, который создает для павильона проект в этом году, тесно связан с Киттельманом – они много выставок делали вместе, дружат уже 25 лет. Естественно, выбрав художника, Вадима Захарова, я сразу спросила его, с кем бы он хотел работать. Вадим назвал Удо...
Который однажды уже возглавлял национальный павильон – Германии в 2001-м и даже получил главную награду биеннале «Золотого льва». Но впервые иностранец представляет нашу страну.
Да, потому что очень важно, как куратор объяснит концепцию художника на международном художественном языке. Потому что – я не устаю это повторять – наши художники очень недооценены на Западе. Между тем это большое искусство, которое развивалось не вдогонку европейскому, а независимо от него. Московский концептуализм существовал за железным занавесом во времена холодной войны и никак не был связан с Западом, это было самостоятельное течение. Андрей Монастырский устраивал акции и перформансы уже в начале 1970-х годов! Он был идеологом группы замечательных художников – «Коллективные действия». Они были и остаются актуальными, так как говорят о внутренней свободе. Андрей – гуру отечественного концептуального искусства.
А Илья Кабаков?
Да, мы говорим, что есть гигант концептуализма Илья Кабаков, но он давно уехал из страны и сделал себе имя в Америке. Монастырский – художник того же уровня, но живет здесь. У него и у тех, кто с ним тогда работал, много последователей. Вадим Захаров, ученик Монастырского, постконцептуалист. Он очень талантлив. Эта преемственность важна – мы продолжаем линию, начатую на прошлой биеннале.
Что это будет за проект?
До открытия биеннале мы договорились молчать. Скажу лишь, что проект будет не просто концептуальный – он будет зрелищный, необычный.
Теперь уже можно, наверное, не бояться, что нашу выставку не поймут. Но два года назад у вас не было опасений, что ваш выбор не оценят?
Были, конечно. Но мы получили огромное количество восторженных отзывов, а у меня осталось ощущение, что мы сделали что-то особенное, достойное. Мне не стыдно.
Вы сами уже давно если не гуру, то, во всяком случае, одно из самых влиятельных лиц в области искусства в России. Еще в 2003-м вы привезли сюда работы Уорхола и Баскиа, потом выпустили знаменитый каталог «77», в котором было 600 с лишним работ российских художников из вашего собрания. С чего вообще эта коллекция началась?
С Уорхола и началась – все банально.
Почему именно современные художники?
Знаете, мне всегда нравилось ходить в музеи и смотреть все, от классиков до авангарда, но я предпочитаю современное искусство. Люблю работать с живыми художниками, видеть их глаза, ходить к ним в студии.
Для вас принципиально собирать именно некоммерческое искусство?
Да. Коммерческое стоит покупать для дома, это может превратиться в хобби. Но профессионал должен обращать внимание только на вещи серьезные и уникальные. Поэтому в коллекции Stella Art Foundation только оригиналы, нет ремейков.
В этом году юбилей отмечает не только старейшая биеннале – она пройдет в 55-й раз, но и русский павильон, заложенный 100 лет назад. Как вы собираетесь отмечать эту дату?
Если соблюдать точность, открытие замечательного Щусевского павильона состоялось в 1914-м. Венецию тогда почтила своим присутствием великая княгиня Ольга, православный священник из Рима освятил здание, церковный хор пел. Но в 2014-м состоится архитектурная биеннале, которая проводится только с 1980-х годов, а павильон создавался именно для Биеннале современного искусства, которая проходит в этом году. К тому же заложен павильон Щусева действительно был в 1913-м, так что мы вступаем в столетие и к юбилею выпускаем книгу, посвященную павильону. Это огромный труд, подготовленный нашими сотрудниками, прежде всего Николаем Молоком – он изучил архивы выставок, начиная с 1895 года, когда прошла первая биеннале в Венеции.
То есть павильона еще не было, а Россия уже участвовала?
Да, и в 1895-м, на первой биеннале, комиссаром (кураторов не было) русской секции был Илья Репин, выставивший свою «Дуэль». Тогда это было норботу. Картину тут же купила некая собирательница из Монако, и теперь «Дуэль» висит в какой-то частной коллекции в Нью-Йорке. Третьяков, который очень хотел приобрести это полотно, но не успел, заказал Репину еще один вариант «Дуэли», который и висит в Третьяковской галерее. а экспозицию 1907 года делал Дягилев – он выставил тогда художественное объединение «Мир искусства», в частности, Кустодиева, который, единственный из русских художников, получил главный приз биеннале – тогда это была еще золотая медаль, а не «Золотой лев». Вообще из наших художников самые часто упоминаемые имена в истории Венецианской биеннале – Паоло Трубецкой, Александр Дейнека и Илья Кабаков, а главный неудачник – Казимир Малевич: в 1924 году его работы привезли в Венецию, но они так и остались в кладовке – их не выставили. Среди них были: «Черный квадрат», «Черный круг», «Черный крест»… Потом он не раз участвовал в биеннале, но не в русском павильоне. Помимо него никогда там не выставлялись Кандинский и Шагал.
А в каком состоянии сейчас сам павильон?
В отличном. Мы только попросили сделать пандус для инвалидов. Во всех павильонах входы для инвалидов есть, нет только у нас. а так – мне повезло: Ольге Свибловой и Василию Церетели, которые делали выставки в Павильоне России на биеннале 2007 и 2009 годов, пришлось действительно трудно: текла крыша, не было ремонта. А мы можем себе позволить все деньги, выделяемые Министерством культуры РФ, тратить исключительно на художественные проекты и качественные каталоги. Единственное – мы не можем вернуть павильону первоначальный облик. Щусев же построил его как драгоценную русскую шкатулку, он был покрыт блестящей глазурованной плиткой, в глянцевых стенах отражались «Сады биеннале». Итальянцы считали его самым нарядным павильоном, но в 1930-х годах плитку сняли, кирпичные стены оштукатурили. У нас была мысль попытаться вернуть прежний облик, но теперь уже венецианские законы запрещают что-либо менять. Памятник.
К слову, о венецианских памятниках – насколько вообще уместно в Венеции современное искусство?
Очень уместно, по-моему. Я приезжаю в Венецию, попадаю в «Сады биеннале», захожу в каждый павильон – и мне кажется, будто все это там и родилось.
Но ведь не только «Cады» – вся Венеция во время биеннале во власти современного искусства, на каждом шагу арт-объекты.
Мне это нравится. Это как антикварный столик XVI века в современной квартире. Или, наоборот, хайтек в барочном интерьере. Piece of art. Я не люблю слово «эклектика», но сочетание разных стилей и направлений как будто создано для этого города.
Что вообще для вас Венеция?
Резиновые сапоги. Даже не резиновые, а болотные, высокие. В первый раз, когда я попала в Венецию, году в 2000-м, наверное, я не снимала эти сапоги. Причем в обычной жизни плохая погода вгоняет меня в депрессию, а в Венеции мне в радость и снег с дождем, и просто дождь, когда все заливает, и когда летом начинает пахнуть вода в каналах – мне все равно нравится, мне там хорошо. Такого ощущения у меня нет больше нигде в мире. Бываю в Венеции каждый год.
Есть места в мире, в которых, вам кажется, абсолютно необходимо бывать?
Есть. Рим, который я очень люблю, даже не понимаю за что. Венеция и Рим для меня одинаково любимы. И Барселона. Ощущаю себя очень хорошо рядом с архитектурой Гауди. Именно среди каталонского модерна, а не в Баррио готико. И погода в Барселоне мне нравится, и люди. Еще, как ни странно, люблю Африку – на сафари в Танзании мы ездим с детьми. Ка-жется, я могла бы жить в Африке. Утро, пять часов, ты встаешь, видишь, как восходит солнце, смотришь на этих жирафов и понимаешь, как хочется отбросить прочь наш сумасшедший мир…
Получается?
Что вы, как отбросишь – школа, дети, работа... У меня трое детей.
Есть еще в мире места, где вы не были, но вам туда обязательно надо попасть?
Никогда не была в Бразилии. Хочу. В Сан-Паулу, кстати, тоже проходит биеннале современного искусства, знаменитая. Она проводится около 60 лет, вторая по старшинству после венецианской. И Россия в ней участвует. Так что, надеюсь, попаду.
