На начало октября приходится сразу два китайских праздника — праздник Середины осени и день основания КНР. Поэтому и без того переполненный Шанхай наводнили еще и сотни тысяч приезжих китайцев. На центральную Нанкинскую улицу даже подтянули войска и полицию — направлять людские потоки. "Мы не можем себе позволить открытую продажу билетов, приходится продавать через интернет. В день приходит примерно по 30 тыс. человек, а если бы мы их не ограничивали, приходило бы сто тысяч. Думаю, к концу работы мы насчитаем миллион посетителей«,— говорит вовсе не сотрудник Apple или Louis Vuitton, а Цю Чжицзе, куратор 9-й Шанхайской биеннале современного искусства, которая в этом году проходит с небывалым размахом.
Биеннале в Шанхае проводится с 1996 года, темой первой выставки было «Открытое пространство» — рефлексия на тему китайской политики открытости и рыночных реформ Дэн Сяопина. Тема биеннале этого года — «Реактивация», и сугубо китайские культурные проблемы здесь уже не обсуждают. Кроме художника Цю Чжицзе, который преподает в местном университете и написал книгу о тотальном искусстве, у биеннале еще три международных куратора: всемирно известный философ, теоретик искусства и куратор Борис Гройс, директор Института современного искусства Уоттиса в Сан-Франциско Йенс Хоффман и директор Hanart TZ Gallery Джонсон Чан.
По словам Бориса Гройса, это «абсолютно новое начало» для Шанхайской биеннале, ее международный перезапуск, что отражено и в теме этого года. Первое новшество — постоянное здание, которое после окончания работы выставки превратится в Музей современного искусства. Раньше биеннале проходили в старом здании музея, расположенном в центре Шанхая (в начале XX века там был ипподром). На месте ипподрома коммунисты разбили Народный парк, здание, где британские колонизаторы делали ставки, превратили в музей современного искусства. И вот теперь этого искусства в Китае столько, что в колониальном здании ему стало тесно. Новая площадка — бывшая электростанция на берегу реки Хуанпу, где на «Экспо-2010» располагался «Павильон будущего». Гройс вспоминает, что еще десять месяцев назад здание выглядело жалко: «Это была руина, в центре которой лежала груда мусора, довольно вонючая». Но теперь это новейшее здание с лифтами, кафе и музейным магазином — китайцы и окончание колониальной эпохи демонстрируют, и модную во всем мире индустриальную тему отрабатывают, и заботу о городской экологии проявляют. Что характерно, здесь нет четвертого этажа — после третьего сразу идет пятый. Это проявление китайского суеверия: «четыре» звучит по-китайски похоже на «смерть», поэтому этой цифры стараются избегать.
Второе нововведение на Шанхайской биеннале — павильоны городов, по аналогии с Венецианской, где павильоны закреплены за странами. Один из 30 павильонов отвели Москве. Московскую экспозицию сделал фонд Stella Art, который занимается российским павильоном и на Венецианской биеннале. Куратор Николай Молок назвал выставку «Москва, населенная призраками» (Haunted Moscow) и позвал на нее проверенных авторов — Анатолия Осмоловского, Дмитрия Гутова и Андрея Филиппова. Гутов показал инсталляцию и видео о своем проекте «Институт Лифшица», который с 1990-х годов занимается исследованием проявлений тоталитарного мышления в современном искусстве. Филиппов привез на биеннале работу «Веерное отключение» по мотивам откровения Иоанна Богослова «небо скрылось, свившись как свиток» — большие сине-белые веера то схлопываются, показывая лампочку, на которой нарисована рука ангела со свитком, то раскрываются. Другие его работы — гильотина с двумя ножами и подвешенные, как в кукольном театре, двуглавые орлы из жести.
Однако героем выставки в каком-то смысле стал Анатолий Осмоловский и его инсталляция «База». «База» — название созданного художником института, где он преподает студентам современное искусство. Для выставки профессор поручил ученикам сделать музей в чемодане, а напротив каждого чемоданчика поместил по одному из своих знаменитых бронзовых «Изделий» 2006 года, созданных по мотивам моделей современных танков. Композицию на фоне белой стены венчает огромный красный иероглиф «цзи», в нормативном китайском языке означающий «база». Этот иероглиф вызвал огромное возбуждение среди посетителей — в гуандунском диалекте он читается как «гей» и воспринимается соответственно.
В российском павильоне должен был выставиться еще один художник — Юрий Альберт, но он отказался. Китайцы попросили его убрать из работы «Московский выбор» (на стенах написаны вопросы, а под ними стоят прозрачные урны, куда нужно бросать бумажки с надписью «да» или «нет») два вопроса: «Сказывается ли усиление цензуры и самоцензуры на качестве современного русского искусства?» и «Является ли тот факт, что никто из русских художников не протестовал против войны с Грузией, основанием для того, чтобы изменить ваше отношение к современному русскому искусству?». Юрий Альберт не стал менять или убирать вопросы и в Шанхай не поехал.
Китайская цензура — тема для отдельной статьи. Интереснее всего то, как расцвет современного искусства уживается с запретом на Twitter, Facebook и YouTube. Борис Гройс считает, что это стало возможным благодаря тому, что в Китае не было эстетической цензуры, как в СССР, запрещены отдельные темы, причем совершенно определенные: «Цензура не носит размытый характер, она сформулирована». Например, какое-то время назад МИД КНР ввел запрет на оскорбление правительств других стран в произведениях искусства — это было сделано для того, чтобы китайские художники не обижали Америку. Однако теперь чиновники посчитали, что вопрос про Грузию может потенциально вызвать недовольство российской стороны.
Несмотря на официальную цензуру современное искусство в Китае и особенно связанная с ним индустрия развиваются заметно быстрее, чем в России, хотя стартовали они примерно одинаково — в конце 80-х годов. «В Китае нет дискуссии на тему «Нужно ли нам современное искусство?», а есть понимание того, что современное искусство является крупнейшим компонентом политики модернизации«,— рассказывает Гройс. По его словам, существующий в Пекине район креативных ремесел «978», в котором располагаются одни галереи современного искусства, с недавних пор стал вторым по значению национальным культурным центром в столице после Запретного города. И сейчас выпущено распоряжение, по которому в каждом городе Китая должен появиться аналогичный «креативный» центр с музеем современного искусства посередине.
В Китае развитие современного искусства стало целью государственной политики, еще одной областью для конкуренции с западными странами наряду с Олимпиадой и классической музыкой. "Китай хочет конкурировать с западными странами, а Россия хочет пройти особый путь. Особый путь России означает отказ от конкуренции",— полагает Гройс. А китайский путь означает очень быстрый и качественный скачок в мировые лидеры по количеству биеннале, выставок и музеев современного искусства.
