В выставочном зале Stella Art Foundation открылась выставка «Современное искусство из коллекции Музея Зигмунда Фрейда». В благотворности психоаналитической терапии для современных художников убедилась ознакомившаяся с собранием венского музея Ирина Кулик.
При упоминании «искусства по Фрейду» большинству наверняка мерещится нечто фривольное — кто из нас не догадывается, на что похожи фрейдистские символы и что выбалтывают «оговорки по Фрейду». И даже просвещенная публика прежде всего вспоминает пронизанные эротизмом мистерии подсознательного, которые изображали считавшие себя последователями Зигмунда Фрейда сюрреалисты. Выставка из венского музея основоположника психоанализа их, наверное, безмерно удивит, ибо экспозиция в Stella Art Foundation не дает практически никакой пищи для фантазмов.
Собирать и выставлять современное искусство в венском музее, расположившемся в том самом доме, где Зигмунд Фрейд принимал своих пациентов, начали в 1989 году — до этого здесь был традиционный музей-квартира. Первым художником, выставившимся в Музее Фрейда, а также ставшим директором-учредителем музея в его художественном качестве, был основоположник концептуализма Джозеф Кошут. И собирал он исключительно искусство того же направления. Выставка в Stella Art, пожалуй, первая в России экспозиция чистейшего, стерильного и отнюдь не «романтического» западного концептуализма. Кажется, что эту экспозицию было бы уместнее посвятить не столько Фрейду, сколько Жаку Лакану, считавшему, что подсознание структурировано как язык. Во всяком случае, почти все произведения на выставке так или иначе содержат всевозможные письмена.
Сам Джозеф Кошут представлен инсталляцией 1987 года «О.&А./Ф! Д! (Посвящается И. Л. и Дж. Ф.)», основным элементом которой является увеличенная в высоту стены страница из «Толкования сновидений», которую перекрывает фотография коридора какой-то квартиры с входной дверью. Писания Фрейда используют и фотохудожники Клегг & Гутман: их произведение «Текст в контексте» представляет своего рода обманку — фотографию в натуральную величину, запечатлевшую библиотечную полку, уставленную сочинениями классика. А Хаймо Цоберниг скопировал в технике фроттажа надпись с памятника Фрейду, установленного на окраине Вены.
Конечно, не все участники столь буквально следуют учению Фрейда. Знаменитая американская художница Дженни Хольцер, например, представлена работой, в которой использован ее собственный текст, к тому же снабженный изображением. Маленькая табличка с портретом авторитарного вида неизвестного и надписью, гласящей нечто вроде «Ты можешь быть жирным борцом с фашизмом, не встающим с дивана и не желающим двигаться хоть в каком-то направлении. Но ведь это не единственное поле битвы...», напоминает нечто среднее между мемориальной доской и листовкой.
Конечно, некоторые авторы все же не ограничились одними лишь словами. Так, на выставке можно увидеть и опробовать пресловутую психоаналитическую кушетку, которую Франц Уэст исполнил в металле. Элегантная, но крайне неудобная мебель кажется настоящим прокрустовым ложем. Правда, присмотревшись, можно заметить обнадеживающее смягчение нравов. Вместо того чтобы обрубать не подходящих по росту «пациентов», автор решил удлинить само ложе, о чем свидетельствует заметный шов. Кушетка предназначена для зрителей. Сами участники выставки, видимо, давно излечились. Их уже не преследуют никакие сновидения по Фрейду, все демоны подсознания изгнаны. Некогда пугающе объемные, грозящие затянуть в свой мир образы всевозможных фобий превратились в плоские пятна на листе — как в работе еще одного патриарха концептуализма, Джона Бальдессари, источником вдохновения для которого были фильмы Хичкока. Даже произведение Георга Херольда «Амур и Психея», содержащее самые что ни на есть недвусмысленные фрейдистские символы — женские колготки с пушистой щеткой на причинном месте, выглядит уже не фантазмом, а его разоблачением: так то, что впотьмах казалось грабителем, при свете дня оказывается висящим на вешалке пустым пальто.
На фоне этого удивительно здравомыслящего и психически уравновешенного западного концептуализма его русская версия, конечно, кажется настоящей психодрамой: большинству ее участников еще не скоро суждено покинуть кушетку. Впрочем, один практически готовый к выписке русский пациент на выставке все же представлен. Это, конечно же, Илья Кабаков. Его произведение называется «Человек, улетевший в свою картину». Несмотря на то что художник по традиции использовал в своем произведении подлинные бытовые предметы (принадлежащие не обитателям советской коммуналки, как когда-то, а бывшим жильцам, занимавшим венскую квартиру Фрейда после его эмиграции в 1938 году), его инсталляция выглядит такой же просветленно стерильной, что и работы его западных коллег по концептуализму. Стол с разложенными тетрадями и стулья выглядят даже не как школьный класс, а как университетская аудитория после плодотворного семинара. А на стене за ними висит большое белое полотно, кажущееся девственно пустым. И только приглядевшись, можно увидеть крошечную человеческую фигурку, которая здесь кажется наконец-то изгнанными комплексами, из которых во многом и состоял гений Ильи Кабакова.
