Stella Art, появившаяся на московской художественной сцене в 2003 году как коммерческая галерея, теперь не продает искусство, но покупает его и выставляет наиболее удачные и зрелищные приобретения. Таковыми в фонде сочли две классические работы Ивана Чуйкова — «Теория отражения I» (1978-1992, в 1992 году одну из версий этого произведения показывала галерея «Риджина») и «Аналитическое древо» (1994). Обе приобретены за рубежом.
Иван Чуйков, сын художника Семена Чуйкова, чью «Дочь Советской Киргизии» помнят поколения советских школьников, учившихся по «Родной речи», считается одним из классиков московского концептуализма. Он один из персонажей написанной в 1979 году и постулировавшей течение статьи Бориса Гройса «Московский романтический концептуализм». Однако, в отличие от концептуалистов западных, художник Чуйков долгое время оставался верен живописи и исследовал законы не только смысла, но и изображения. «Аналитическое древо» — эффектное и наглядное подведение итогов этих исследований, которыми художник занимается едва ли не десятилетиями. Банальная советская открытка переводится в живопись прямо вместе с веселенькими, в цветочек обоями, на фоне которых она висела, и разбивается на фрагменты, каждый из которых подвергается многократному увеличению — так в детективных фильмах увеличивают в компьютере фотографии в поисках мельчайших деталей-зацепок. Художник Чуйков, однако, находит на заурядной советской открытке не следы преступления, а чуть ли не всю историю modern art от самых его истоков до современного искусства. Размывшиеся при увеличении ветки пыльных городских кустов выглядят импрессионистскими кущами, обойные цветочки расцветают поп-артом, а последующее увеличение вообще приводит к абстракции — от почти супрематических красочных плоскостей до пиксельной смази современных цифровых опусов.
Инсталляцию «Теория отражения», на редкость элегантно представленную в Stella Art, также можно счесть этаким по-школьному наглядным пособием по базовым ментальным процедурам современного искусства. Известную из того же школьного курса, который начинался с «Родной речи», марксистскую теорию, согласно которой сознание неукоснительно отражает материальный мир, Иван Чуйков опровергает с ловкостью фокусника. Классический, базовый натюрморт из зеленой бутылки, красного яблока и прозрачного стакана то действительно отражается в настоящем зеркале, то получает отражение-обманку в виде предметов-двойников, стоящих по ту сторону пустой рамки. Отображается в виде условно-модернистского натюрморта, нарочито художественной черно-белой фотографии или простого рисунка мелом на черной школьной доске. В конце целого ряда всевозможных отображений зритель видит все те же бутылку, яблоко и стакан за пустой рамой — так что кажется, что исчезло не отражение, но сами предметы, в результате переместившиеся по ту сторону зеркала.
В «Теории отражения» можно увидеть парафраз ключевого произведения уже не московского, а самого что ни на есть классического концептуализма, а именно знаменитой работы Джозефа Кошута «Один и три стула», представляющей собой настоящий стул, его фотографию в натуральную величину и словарную статью «Стул». Впрочем, московская версия оказывается и вправду более романтической. Предметы и их подобия разыгрывают целую фантасмагорию с двойниками и исчезновениями. И трудно в очередной раз не вспомнить негласные корни московского концептуализма — а именно сюрреализм. «Теория отражения» Ивана Чуйкова кажется куда ближе не к Кошуту, а к Рене Магритту с его любимыми сочетаниями картин, окон и зеркал.
