Живопись Кирцовой привычно определяют как «минимализм»: чересполосица разноцветных линеечек и плоскостей налицо; казалось бы — о чем спорить? Минимализм и есть. Парадоксальность такого определения, однако, в том, что этот якобы минимализм ни в коем случае не оказывается абстрактен — как, в общем-то, полагается нормальному, настоящему минимализму, — и отвлеченная геометрия при ближайшем ее рассмотрении оказывается исключительно натуроподобной; картина еще и называется как-нибудь типа «Коридор с зеркалом» или «Пейзаж», хоть попервой эти подсказки, как, куда зрителю смотреть, производят впечатление скорее обратное — мистификации. Тем временем автору стоит безоговорочно верить, не во вред же он себе: без сопоставления с исходным натурным мотивом — пейзажем или интерьером, пусть редуцированным Кирцовой почти до абстракции, — ее живопись теряет в представлении зрителя значительную часть своей изобретательной визуальной игривости. Чтобы правильно ей подыграть, от зрителя требуется не ассоциативно как-нибудь связывать название, обещающее некий пейзаж, и ровное чередование горизонтальных полос локального цвета, вверху посветлее, внизу потемнее — нет, неправильно, тут не надо никаких ассоциаций, ибо картина Кирцовой прямо («прямо» выделить курсивом) изображает поименованный предмет; то есть, когда б назвала свою картину Кирцова «Черный квадрат» — следовало бы видеть в ней никакую не «икону ХХ века», но черный квадрат, да и только. Сказано, пейзаж — и есть пейзаж: с низким, «голландским» горизонтом — не выше четверти холста; градаций и сопоставлений только колористических — больше ведь ничего — оказывается достаточно, чтобы создать ощущение не просто перспективы, дали, но и вызвать из глубокой какой-то родовой памяти впечатление совершенно определенной поры суток: вот это, конечно, вечер, ранние сумерки; ну а это попозже; а вот и ночь. Прошлая выставка Кирцовой в Stella Art состояла сплошь из таких упражнений; сейчас она готовит серию похожих пейзажей, где, однако, в геометризованное в прежнем духе пространство прибавляются постепенно все более и более реалистические элементы — сперва облака вверху, потом травы внизу, — так что если действие той, прошлой выставки в Stella Art происходило, условно говоря, где-то во второй день Творения («И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй»), то нынешняя служит прошлой как бы продолжением («И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву; и произвела земля зелень, траву; и был вечер, и было утро: день третий»).
