В Stella Art Foundation открывается выставка «Метаморфей» — вторая часть условного триптиха творческого объединения «Купидон». Юрий Альберт, Андрей Филиппов и Виктор Скерсис, важные фигуры второй концептуалистской волны 1980-х, объединились в группу 4 года назад почти что в шутку — ответ группе «Капитон», созданной незадолго до того тремя другими классиками-концептуалистами: Андреем Монастырским, Вадимом Захаровым и Юрием Лейдерманом. Старший «Капитон» — почти эзотерический проект, направленный на келейное создание сложного искусства, не вписывающегося в привычные формы арт-быта. Младший «Купидон» гораздо более ироничен. На выставке «Художник и его модель» (первой части заявленного в «Stella Art Foundation» триптиха) в бассейне плавали замаскированные под кувшинки Моне палитры с вмонтированными газовыми горелками, рядом возвышались неуклюже-посконные деревянные избушки-ящички, на стенах висела живопись Скерсиса, напоминающая карикатуру на авангард из советских журналов, и текстовые картины-манифесты Альберта вроде «Если то, на что вы смотрите, искусство, то я, наверное, занимаюсь чем-то другим». Последняя фраза вполне точно объясняет суть того, с чем появился «Купидон». Это своего рода негативное мета-описание, перечисление разных моделей искусства с констатацией их невозможности, неприменимости к современности.
Этот мета-элемент разговора об искусстве на новой выставке присутствует уже в названии. «Метаморфей» — выставка-экранизация книжки Альберта «Что я видел», состоящей из записей снов художника. В инсталляции — 13 кабинок. В каждой можно послушать один из альбертовских снов в изложении самого сновидца и изучить иллюстрацию к нему Виктора Скерсиса. Сам же Альберт на открытии будет спать на кровати неподалеку — наподобие Черного Короля из «Алисы в Зазеркалье». И вся выставка, таким образом, помещается в его сознании.
В предисловии к вышедшей полгода назад книжке Альберт писал, что работа по записи снов находится для него в неясной зоне между документальной прозой и художественным проектом, но как художественный проект он нереализуем — текстов слишком много, и форма их показа на выставке непредставима. Конечно, представленный на выставке вариант осуществления — компромиссный: это примерно сотая часть снов из книжки. Но такое удовлетворение остатком вписывается в саму логику сонного проекта Альберта.
Альберт — пожалуй, самый безжалостный в современной русской культуре диагност конца искусства. Однако он не авангардист — в том смысле, что, отмечая этот конец, не объявляет себя началом искусства нового. Наоборот, вся его работа связана с необходимостью найти остаточную суть искусства, поставить себя в положение, когда от него будет заметен лишь самый последний — и, значит, определяющий край. Отсюда: писание работ с закрытыми глазами и картин из пепла сожженных любимых книг, выставки, состоящие из одного названия, и полотна с написанными на них неизменно растерянными бедняцкими манифестами. Альберт всегда засекает последний жест, в основе его работы — почти незаметные и одновременно титанические усилия по отвоеванию фронтира у хаоса. И сон — когда сознание отступает — для него еще один повод посмотреть, что же все-таки остается. «Что я видел» — парадоксальное продолжение ряда мемуарных книг концептуалистов — Кабакова, Пивоварова и пр. Дело в том, что Альберту снится главным образом художественная жизнь: выставки, посещение мастерских и просто походы в гости к друзьям-художникам, подготовка собственных проектов. Иногда это очень забавно, в основном же и правда похоже на дневник, документальную запись не совсем бывшего. Дело в том, что главная цель тут — не искать парадоксы, а кропотливо фиксировать увиденное. Сны Альберта как бы антисюрреалистичны. Его интересует не буйство подсознания, а то, что от сознания остается, когда оно работает с приглушенной силой. Речь о своего рода последнем запасе сознания. А его содержание — искусство.
