В двух залах московского фонда Stella Art показывают «Ремонт» — инсталляцию, созданную из фрагментов живописи, фото- и видеопроекций. С автором необычного проекта, известной художницей Ириной Наховой встретился корреспондент «Известий».
— Вы уже 20 лет живете и работаете в Америке, но при этом постоянно выставляетесь в России. Это особая потребность, показывать свои работы здесь — или просто приятно, чтобы и дома знали, что вы делаете?
— В основном профессиональные связи у меня здесь, а не в Америке. Там связи возникают прежде всего в тот момент, когда ты занимаешься преподаванием. Тогда появляются и возможности выставляться, и что-то делать. А сейчас я живу не в Нью-Йорке, как раньше, а в Нью-Джерси. В каком-то смысле это медвежья нора, мы живем довольно изолированно, и я рассматриваю эту жизнь как жизнь творческую дачу. Гараж там переделан под мастерскую — ни здесь, ни в Нью-Йорке у меня не было бы такого пространства. Но то, что я там делаю, я показываю в основном здесь.
— А когда преподавали, то выставлялись больше там?
— Да. Но последние пять лет я не преподаю. По домашним обстоятельствам я должна была больше времени находиться в России. А в арт-мире надо постоянно присутствовать. Так что я здесь показываю работы.
— У вас ремонт остается мифологемой из недавнего прошлого, явлением, которое не просто перестраивает жизнь, полностью подчиняет себе.
— Просто я подряд занималась двумя ремонтами, сперва в одной квартире, затем в другой. Ремонт, как говорят, это состояние, а не одномоментная ситуация, так что я в этом ремонте пребываю до сих пор.
— Но ведь не только личный, бытовой опыт является поводом для художественного высказывания?
— Да, но дело в том, что домашний ремонт абсолютно точно попадает в ремонт государства и в «культурный ремонт». Для меня все три понятия совместились в единое целое. Есть и еще одна составляющая, которая меня давно интересует. Мне давно интересно смотреть незаконченные работы художников. Я даже предлагала искусствоведам сделать выставку из незаконченных работ старых мастеров. Наверное, эти работы трудно собрать. Но когда ты смотришь на них, то видишь, как люди думают. В этот момент скорее общаешься с живым автором, нежели с автором мертвым.
— Но таковы и все выставки графики, набросков и эскизов?
— Но и незаконченной живописи тоже — работы Ге, например. Стирание, вымарывание, закрашивание, переделывание — когда ты видишь палимпсест работы, то понимаешь, что сам процесс закрашивания более важен, чем изображение. Мне кажется, что сейчас вся страна находится в таком процессе закрашивания/стирания, где важнее интенции, нежели то, что мы видим.
В «Ремонте» использованы слайды, сделанные моим отцом в 1991 году, в тот день путча, когда на Лубянской площади с постамента сняли Дзержинского. Я даже не знала, что он, пожилой уже тогда человек, ходил в это время по Москве с фотоаппаратом. Я там тоже была, но без фотоаппарата. А это существенная разница: когда вы с фотокамерой, вы зритель, а не участник. Папа был зрителем.
На этих старых слайдах у всех просветленные и радостные лица. Напрашивается сравнение с тем, что происходило в начале этого года: было ощущение весны, а потом они купировались, их больше нет. В 1991-м эти ощущения прошли дня через три. Такие сравнения напрашиваются. Так что здесь совмещение разных образов, разных вещей, почти что каша. Но для того, у кого есть время — а я понимаю, что его нет почти ни у кого, — мне кажется, это соседство будет интересно.
— А как художнику жить в этой дилемме — понимает, что времени у зрителя нет, и в то же время предлагаете ему пожертвовать последним?
— В какой-то момент я поняла, что делаю работы только для себя, больше ни для кого. Хобби сейчас — это самая нормальная возможность заниматься искусством. Профессионально им заниматься невозможно и ненужно, это отвратительно. Сходите на коммерческий салон, на «Арт-Москву» и посмотрите, в каком состоянии находится искусство. Другое дело, когда занимаешься искусством ради себя. Здесь ты чист, делаешь только то, что тебе нужно по крайней необходимости. Если тебе этого не нужно, не делай этого. Мне нравятся книги Владимира Мартынова, в частности, его тезис о том, что сейчас время не художников, но дизайнеров, парикмахеров и рабов. Поэтому ошметки живописи — они на выставке в сакральном пространстве, а в виде видео живопись представлена кусочками в другом, экранном пространстве.
Возможно, мерцающее пространство телевизора, пространство проекции будет более воспринято, чем живопись как таковая. Перевод искусства художников, чье время истекло, в искусство дизайнера, вполне актуально.
— Но в этот момент искусство и превращается в хобби?
— Да, это хобби, я делаю это для себя. Но для меня очень важно, что есть один или два человека, которые могут с одобрением похлопать меня по плечу. У нас в России все идет с опозданием. В 1980-е или 1990-е годы было еще время художников. Оно перестало быть таковым последние десять лет.
— А в Америке?
— То же самое, только там это стало происходить раньше. И по-иному: там есть минимальная поддержка круга, у которого есть время на размышления, саморефлексию. У этих людей есть какой-то капитал, который они готовы вкладывать и в это. Еще больше мне нравится ситуация в Лондоне. Там бесплатные музеи. Люди ходят туда, чтобы встретиться, перекусить в кафе, поговорить. Когда человек находится в другой среде, может быть, если он даже просто проводит время в таких пространствах, что-то падает в него помимо его воли. У нас, из-за телевидения, человек становится чем-то вроде зомби. Но так же, как телевизор, могут работать и другие пространства, все зависит от них. Москва, например, как пространство — очень недружелюбна. Какое здесь искусство? Должно быть время для себя. Но у нас сейчас своего времени у людей нет.
Ремонт и то, что около
Ирина Нахова считается классиком московского концептуализма. Она давно живет в Америке, а сделавшие ее знаменитой работы, прежде всего «Комнаты» (когда она методично перекрашивала в один цвет, черный, серый или какой другой, одну из комнат своей московской квартиры вместе со всеми находившимися в ней предметами) создала в начале 1980-х, будучи еще молодым художником.
Новая выставка Наховой связана с теснотой и переделками. Формальный сюжет выставки отражен в названии, да и постукивание молоточков из-за большого белого экрана с фигурами-тенями — вполне натуральное, хочется даже заглянуть за экран и проверить: кто там? Нельзя ли потише? За ремонтом конкретного пространства встают образы нынешней России, ищущей свое будущее страны, с ее идущим по синусоиде протестным движением и неослабевающей народной энергией.
