В 1980-е Ирина Нахова сделала в своей квартире на Малой Грузинской первую «тотальную инсталляцию», заклеив стены просторной комнаты сплошной лентой бумаги с архитектурными мотивами. С тех пор художники ее круга вооружились приемом погружения зрителя в работу. Сам прием, конечно, не нов. Ему предшествовали и фрески на стенах храмов, и прорыв «четвертой стены» в Театре Брехта. Но зацикленным на картине, графическом листе и скульптуре художникам-концептуалистам идея создания работы, существующей временно, а не вечно, показалась революционной. С тех пор Нахова построила множество инсталляций, писала отличные картины и экспериментировала с интерактивным искусством. Самая простая и широко известная ее работа — «Большой красный» — представляет собой предмет фаллической формы, надувающийся в присутствии зрителя. Ее новая инсталляция, однако, отнюдь не проста.
Художница говорит, что при создании «Ремонта» вдохновлялась алогичной архитектурой храма Гроба Господня в Иерусалиме. С неудобной коробкой Stella Art Foundation она поступила радикально. Часть зала съедена брезентовой перегородкой, на которую проецируются реалистичные тени строителей. Они что-то приклеивают, стучат молотками и вкручивают шурупы. Кажется, будто за белой стенкой действительно кто-то есть, тем более что на другую фальшивую стенку падает тень от настоящей стремянки. Зрелище театра теней и труда завораживает: вспоминаешь старую поговорку о том, что на работающих людей можно смотреть бесконечно. Этот псевдоперформанс служит зрителю якорем и погружает в гущу событий, хоть объекта приложения усилий виртуальных ремонтников мы не видим.
На противоположную стену из пяти проекторов струится 25-минутное слайд-шоу. Эта форма одновременно напоминает о любимом жанре концептуализма — альбоме, о модной нынче эстетике архива и о хорошо знакомом каждому ритуале рассматривания снимков, привезенных друзьями из заморских путешествий. Фотографии вспыхивают в разных по размеру и формату окошечках. Здесь есть митинги на Болотной и Сахарова, река Иордан, дым от торфяников в Москве, комплекс «Пермь-36» — бывший лагерь для политических, превращенный в музей. Экспонат «Перми-36» — доска с фотографиями отцов революции и лозунгом «Марксизм вечен, ибо он верен» — в какой-то момент становится центральной частью слайд-шоу. С потолка смотрит Пантократор, в роли которого снялся известный художник книги Дмитрий Черногаев. В соседнем зале выставлена живопись по мотивам снимков из видеоинсталляции. Холсты натянуты на подрамники причудливой формы, напоминающие отреставрированные фрагменты фресок. Митингующим и ОМОНовцам тоже есть место в христианском мифе. Оппозиционер (или провокатор?) в черном капюшоне, натянутом по самые брови, легко представим как часть толпы на крестном пути Христа.
Нахова работает с актуальным материалом и хорошо знакомым по свежей публицистике кругом ассоциаций. Зритель современного искусства, как правило, ходит на митинги, так что узнаваемые толпы вызовут у него чувство сопричастности. Кадры из «Перми-36» напоминают о пророках, за каждым шагом властей усматривающих новый 1937-й. «Ремонт», однако, это не речь с трибуны. И не экранизация афоризма Геродота «Все течет, все меняется». Нахова сделала работу о том, как работает память — что остается в ней, а что стирается. Она и наблюдатель, и участник исторических событий, но ее долг как художника и человека — выстроить цепочку ассоциаций, в которой энергия политического активиста проистекает из того же источника, что и энтузиазм новообращенного, а требования перемен приводят к возникновению новых догм. Пути ремонта, короче говоря, неисповедимы.
